Четыре «Д» моей России

Osallistuin elämäni ensimmäisen kerran kirjoituskilpailuun. En tosin kovin kilpailullisessa hengessä nytkään. Kävi nimittäin näin: heräsin yhtenä kevättalven lauantaiaamuna siihen, että minulla oli teksti mielessä – ja hyvin hämärä muistikuva siitä, että olin jossain, ehkä aleksanteri-listalla nähnyt jonkin ilmoituksen jostain venäjänkielisestä kirjoituskilpailusta.

Unessa muhinut kirjoitus oli tosiaan idealtaan ja rakenteeltaan mielessäni jo valmiina, ja kun sitten netistä kaivoin tiedot Venäjän tiede- ja kulttuurikeskuksen ja lähetystön Venäjän kielen vuoden kunniaksi järjestämästä ”Venäjä, sen kieli ja kulttuuri elämässäni” –ainekirjoituskilpailusta suomalaisille, huomasin kyllä että ei tämä nyt ihan minun areenani taida olla (raati koostui noin kymmenestä venäjänopettajasta ja parista lähetystön edustajasta, ja varmaankin homma oli suunnattu ennen kaikkea koulujen venäjänopiskelijoille, vaikka ei siinä mitään ikärajaa ollutkaan). Mutta koska varmaan mikään tekstini ei ole ”syntynyt niin valmiina”, nakuttelin sen mielestä kuleksimasta ja päätin laittaa kuitenkin menemään.

Lääkiksen podfakia lukuunottamatta en ole koskaan opiskellut venäjän kirjoittamista, ja niinpä ässät, iit (и,й,ы) ja mjahkij znakit ovat usein ”sinne päin”. Kotikoneellani ei edes ole kyrilliikkaa, joten kirjoitin tekstin aluperin latinalaisilla, ja viimeistelin sitten translit.ru:n ja podrugan (kiitos, Anna!) avustuksella.

En tiedä kuinka kilpailussa on käynyt, paljonko oli osallistujia jne. (Ruscentren sivuilla on edelleen vain kutsu osallistua siihen), mutta viime viikolla sain postitse paketin, jossa oli iso kirja Moskovan historiasta (sellainen, joka joidenkin mielestä näyttää komealta kirjahyllyssä…) ja Уважаемая госпожа Koppelomäelle osoitettu kirje, jonka mukaan ”ваша работа была признана одной из лучших”.

Laitetaan nyt sitten tännekin, yksi versio Minun Venäjästäni – судите сами …

Четыре «Д» моей России

В моей жизни были три Дмитрия и один Даниил.

Начнем с последнего. Когда я приехала жить и изучать медицину в Ленинград осенью 1989, я практически не знала русского языка. Но с самого начала моих студенческих лет я полюбила бродить по магазинам старых книг. Постепенно языковых знаний стало больше, но они были пока недостаточные для того, чтобы реально прочитать литературу на русском. Тем не менее я пыталась уловить суть и дух различных текстов, и скорее интуитивно нежели реальными знаниями почуствовала, как в текстах некоторых авторов нашла что-то настолько сильное и значимое, что это проникало даже через языковый барьер. Одним из таких авторов был Даниил Хармс.

С Даниилом это была буквально любовь с первого взгляда. Правда, тогда я не знала, откуда появлялись странно-страстные чувства после чтения: от недостаточного знания языка или от самого текста. Теперь уж точно знаю. Практически наизусть помню строки от «Голубой тетради № 10»:

«Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно. Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было. У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было! Так что непонятно, о ком идет речь. Уж лучше мы о нем не будем больше говорить».

- Разумом ли понимать родину Даниила 1937 года?

С первым Дмитрием я познакомилась еще до Даниила. Он был корреспондентом на московском радио. Познакомились, скажем, на работе. Он провёл меня в интересные, закрытые не только западным 20-летним девушкам места: Дома журналистов, актеров, писателей. Дал почуствовать советскую действительность конца 80-х с привкусом от инакомыслящей интеллигенции. Я увидела больше, чем тогда могла понять. И какая наивная я тогда была (хотя можно ли наивностю называть простое незнание и неопытность?) С нежностью вспоминаю свои визиты в его квартиру возле Волоколамского шоссе. Помню, как думала: такой добрый человек, держит в своем доме старую родственницу, сам занимает только одну комнатку. Искренно испугалась, когда однажды ходила в ванную, и вдруг рядом открылась дверь, не в склад, как до этого предполагала, а в еще одну жилую комнату со странными мне соседями. С первой коммуналкой познакомилась девка из капиталистического строя...

Да, справедливо сегодня спросить, откуда «рядовой сотрудник» радио знал блестяще английский с американским акцентом и к тому же еще и арабский язык. Мне так хотелось бы его снова найти, не как мужчину, а как человека, с которым я делила Советский союз – опять же, как эту страну понимать? И как надо было понимать тогда? Как важно было бы мне сейчас посмотреть в зеркало своих частично уже смутных воспоминаний вместе с теми, кого тогда знала.

Второй Дмитрий был мне как младший брат. И жилец он у меня был, занимал половину квартиры, где я жила в Ленинграде - нет, уже вдруг в Петербурге - у метро Проспект Болшевиков. Настоящий постсоветский спальный район. Интересно, и ныне-ли называет народ этот район Веселый Поселок? Братик Дима жарил кабачки на сковороде и покрывал наш маленький туалет плакатами первого вождя тогда уже бывшего СССР. Кроме Ленина там жили еще десятки тараканов, и видимо Диме было весело смотреть, как они бегали по лицу и протянутой (в данном случае вниз) руке Владимира Ильича. Позже этот Дмитрий, амбициозный биохимик и талантливый писатель, уехал в Америку. Из интернета я могу узнать о его далнейших походах, но и его мне не хватает, чтобы вместе обсудить: виднее ли оттуда судьба России?

О последнем Диме рассказывать тяжелее всего. Сложные были времена, да и моя жизнь тоже. Как вообще я стала встречаться с мелким жуликом, чужим и в моих учебных кругах, и в культурных тем более. Намечу кратко: мы нашли одно место, где все у нас очень даже совпадало (мест мы на самом деле нашли удивительно много, и благодаря ему, образ русского мужчины стал в моем восприятии гораздо богаче, чем когда-либо до или после этого). Ту часть первой половины питерских 90-х годов, которую мы провели вместе, я представляю себе, как некий аналог жизни в большом военном городе. Рядом на фронте гудит война - и дикая молодежь гуляет с силой, которая возможна только, когда знаешь, что завтра возможно всё кончится.

Случайно-ли, что в это время я сама серьёзно заболела. Не получилось из меня хорошего врача, выпускника первого медицинского имени И.П.Павлова – но, может, не совсем плохой пациент получился? Я, наверное, не компетентна судить, выздоравливает ли Россия с тех времен, ведь я уже больше десяти лет назад вернулась на свою родину. О себе могу сказать, что мне с Россией (от России) хуже не стало – скорее наоборот. То прямо, то косвенно, она дала мне работу, дала много друзей и воспоминаний, дала очень много для моего сегодняшнего мировосприятия.

Может, и новых Дмитриев и Даниилов еще даст?